Журналист Василий Муравицкий рассказал, как сидел в камере с "торнадовцами" и какие тюремные привычки у него остались до сих пор

Опубликовано: 07.09.2018

Кто не мечтает в жаркий летний день окунуться в прохладную воду? Бассейн на загородном участке предоставит такую возможность в любой момент. Строительство постоянной конструкции, с учетом перепадов температур и атмосферных осадков, обойдется в круглую сумму. Надувные же не могут обеспечить той свободы движений, которой хотелось бы обладать, подробнее тут мы обслуживали бассейн у http://montelgroup.me/sr/. Компромиссным решением является  каркасное обустройство. В данной статье мы расскажем как сделать такую конструкцию на даче, а также покажем фотографии таких бассейнов.

Конструкция может быть возведена как при помощи металлической основы, так и деревянной.

Расчищаем и выравниваем площадку

Для бассейна с каркасом потребуется ровная поверхность. Если таковой нет, придется создать ее самостоятельно. Предварительно рассчитав ее площадь, нужно подготовить место для возведения конструкции: выровнять поверхность выбранного места, утрамбовать грунт и сверху насыпать слой песка в 5-7 см.

Это конструкция, в состав которой входят стальные или деревянные элементы, выполняющие роль стен; прочная пленка, являющаяся в некоторых случаях либо дном, либо дном и стенами. Таким конструкциям необходим тент, предотвращающий внешнее загрязнение воды, а также система очистки и фильтрации воды.

Требуемые строительные материалы и инструменты:

Журналиста Василия Муравицкого отпустили под домашний арест. Фото: Страна

27 июня Королевский суд города Житомира отпустил журналиста Василия Муравицкого, которого обвиняли в подрыве информационной безопасности Украины, под домашний арест. Однако рассмотрение дела продолжится. Муравицкий настроен идти до конца и добиться оправдательного приговора. 

Его задержали в августе 2017 года, прямо в роддоме, где у него родился сын. Муравицкий не видел первенца почти год – все это время он провел в Житомирском СИЗО. 

При входе в квартиру Василия сразу же становится понятно, что в семье есть маленький ребенок – в прихожей коляска, в гостиной на полу аккуратно разложены игрушки.

— Здравствуй. Андрей только уснул, так что мы можем нормально пообщаться, — встречает меня Муравицкий.

— А где ваш браслет?

— Нет браслета. Не нашли. Я просил браслет Розенблата, который он снял, но мне его не дали. Видимо, уже нашелся новый счастливый обладатель. 

По выражению лица Василия видно, что дома ему хорошо, лучше, чем не дома — он улыбается. Но глаза выдают усталость.

— Андрей быстро растет. Уже гоняет, умотал. Я все еще не отдохнул после СИЗО, нужно больше времени. До сих пор осталась некоторая усталость. Неимоверная. В СИЗО поел, почитал, зарядку сделал — и все. А дома ощущаешь напряжение СИЗО. И оно выходит из тебя.

— Какие тюремные привычки остались? Режим? Жаргон?

— Когда мы с Димой сидели в одной камере (журналист Дмитрий Василец, уже на свободе, интервью с ним также уже проводила "Страна" . – Прим. ред. ), он затачивал рукоять ложки об камень.

— Какой такой камень?

— Об стенку камеры. Так мы резали хлеб, ведь ножи запрещены. Дома снова привыкал к столовым приборам. А когда лампочка перегорела, я жене говорю: "Нужно затянуть (принести что-то запрещенное в камеру. – Прим. ред. ) лампочку". Оля стояла в шоке, говорит: "Какой затянуть?! Пойти в магазин и купить это называется". Прицепились некоторые элементы жаргона: "благодарочка", "от души", "душевно", не "здравствуйте", а "вечер добрый".

— Расскажи, как ты проводил в СИЗО время, какой у тебя был распорядок?

— Утром к нам заходила проверка. Спрашивали:

— Все живы-здоровы? Жив — молодец.

— Есть будешь? Чай?

— Да. Хоть заварки нальете?

— Может тебе еще и кипятку налить?

Так и общались. Прогулки, вечерние проверки. В СИЗО ты график себе составляешь сам. Я очень много книг прочитал за это время. Кропоткина "Записки революционера", читал журнал "Популярная механика". В мире столько изобретений, а у нас 12 следователей одного журналиста ловят. Огромный ресурс на самом деле работал на "прослушку" всей моей семьи, разработку, задержание. А в итоге кот стал "неизвестным агентом ДНР". Смешно.

Первый том этой книги Муравицкий и оставил в СИЗО. Фото: Страна

Прочитал я книгу Иннокентия Херсонского. Книга так в СИЗО и осталась. Я себе даже шкатулку деревянную приобрел, которую делают пэжэшники (заключенные, которые получили пожизненный срок и в кассационном суде обжалуют приговор. - Прим. ред. ). Четки из пластика. Заключенные бутылки и ложки на железной ложечке переплавляют и делают изделия. Все там. Научился в нарды играть. Сначала проигрывал, а потом постепенно втянулся и вроде неплохо играл.

— Кем были ваши сокамерники? Как складывались ваши взаимоотношения?

— У меня было четыре камеры. Сначала я попал к Васильцу в камеру на четверых. Чистая, ухоженная. Мне с ним повезло. Дима помог мне на первых этапах понять, как работает СБУ, как вести себя в СИЗО. Помог морально адаптироваться. Тогда же мы сделали и передали вам через хороших людей первое мое интервью, многие увидели надуманность обвинения. А кто-то рассмотрел во мне человека, который "страданул за людей". А после того как в СБУ смекнули, что не в ту камеру меня посадили, пришлось переехать в обычную "хату". В ней обычно было от 12 до 14 человек. Клопы, сколопендры бегали. Были сложные моменты, люди там сидели по абсолютно разным статьям.

— Возможно, вопрос покажется странным, но запомнилось ли вам что-то веселое?

— Да. В один из дней завезли пацана к нам, бородатого, кудрявого. В женской шапке. Мы его расспрашивать начали, что да как. Он оказался житомирский, кого-то ударил кирпичом, после чего от полиции прятался. Он рассказал нам о своем друге, который ему связываться с космосом помогал, а он проповедник сам. И хотел женский бутик открыть, для чего в мусоре и собирал женскую одежду. Общий язык мы находили без проблем с любыми "постояльцами".

— Как вас называли другие обитатели СИЗО?

— Меня сразу назвали "Журналистом", или "Интеллигентом". А один парень с тяжелой судьбой называл меня "Элегантом", так ему было проще. Мне даже нравилось.

— А как Васильца называли?

— Тоже "Журналистом". Нас даже иногда путали. "Какой Журналист? Который уехал? Который сидит?".

— Это была вторая камера?

— Да. После этого меня привезли на «Лукьяновку». Там я и познакомился с ребятами из батальона «Торнадо». Мы совершенно спокойно нашли общий язык. Они рассказали, как вмешались в контрабанду, по их словам, они хотели это прикрыть. Рассказывали, что сейчас несистемную националистическую среду пытаются прикрыть. Они прекрасно понимают лживость конфликта на востоке и нежелание власти отвоевывать Донецк и Луганск. А война длится ровно для того, чтобы не возвращать Донбасс в Украину. Власти не хотят возвращать электорат, абсолютно негативно смотрящий на Порошенко. 

— И что было дальше? Ты вернулся в Житомир?

— Да. После «Лукьяновки» я вернулся в камеру, в которой сидел Василец (его как раз перевезли в Киев). Уже после меня перевели в камеру к мастеру спорта по боксу, мастеру спорта по борьбе и парню с черным поясом по карате. Я не интересовался, за что они сидят, но мы и с ними нашли общий язык и вместе занимались спортом. В каждой камере ко мне относились хорошо. Все понимали, как я попал в СИЗО, а когда узнавали возможный срок, ужасались. Иногда в меня даже пальцами тыкали: "Вот моему другу девять лет дали, а ему 12 светит". 

— Кто вас поддерживал все это время? Как реагировала семья?

— Надо отдать должное моей семье, они держались очень мужественно. Они сразу сказали, что обмен — это не для нас, и послали всех лесом. В том числе меня поддержал Союз журналистов Житомирской области. На них оказывала давление СБУ, которая требовала моего исключения, но они выстояли. Мой адвокат Андрей Гожый с боем прорывался ко мне в СИЗО, а потом уже подключились еще два адвоката, Андрей Доманский и Руслан Берещенко, за что им также спасибо. У меня не было денег на платного адвоката. А государственный адвокат у меня просто спросил: "Зачем вы это делали?" Я впал в ступор. Хорошего мне "адвоката" подсунули.

— А что именно вы, кстати, сделали? Расскажите.

— Я диссертацию писал по информационной культуре личности. И когда мне предъявили обвинение в госизмене на основании того, что я своими материалами подрывал национальную безопасность, я пытался понять, как именно. Ведь, согласно определению, это безопасность внутригосударственных коммуникаций. То, что касается конкретно коммуникаций связи между госструктурами, а не виртуальные материалы.

— Тогда в чем обвинение?

— Это был умышленный подлог. Я сразу сказал Александру Весельскому, следователю по моему делу, что меня обвиняют не в подрыве национальной информационной безопасности, а в подрыве идеологии. Они просто сделали подмену в ККУ.

— Почему, по-твоему, тебя задержали? Что стало основной причиной?

— Стояла цель закрыть оппозиционного журналиста. А почему именно меня? Я думаю, это было скорее выборочным решением на фоне общего желания кого-то посадить и запугать остальных. Видимо, им показалось, что меня будет легко уничтожить.

— Почему? В чем это проявлялось?

— Все начиналось с психологического давления на меня и близких, когда меня задержали еще в роддоме. Когда моим родным говорили, что мне светит 15 лет тюрьмы, а мне предлагали "скостить" срок, пойти на сделку. Самое тяжелое это осознавать, что моя жена только-только родила, и я ничем не могу ей помочь. Подливали масла в огонь и эсбэушные журналисты-стукачи, которые писали статьи, очерняющие меня. Сейчас у меня даже нет средств к существованию — спасибо друзьям, которые мне помогают.

— Вы сказали, что вам предлагали обмен. Расскажите подробнее.

— Это началось на второй день, когда они позвонили моей жене и моим родственникам, предлагая написать заявление на обмен. На кого обменять хотели — не знаю, но это точно, что не в т.н. "ЛДНР", а в Россию. Возможно, на украинских политзаключенных Олега Сенцова или на Романа Сущенко. У меня даже меры пресечения на тот момент не было.

— Не совсем понимаю, а как они собирались обменять и отправить гражданина Украины в Россию?

— Это никого не волновало. Есть политическая позиция. Нет побед, и их надо срочно создавать. С открытием школы, конечно, ни в какое сравнение не идет, но обмен пленными — хороший показатель. Предлагали договариваться и меняться. Эсбэушникам очень хотелось выслужиться перед Киевом. Начальник Житомирского областного отдела СБУ ездил в Киев и там рассказывал, что поймал человека для обмена. Но там уже на дело посмотрели с сомнением и проигнорили его. Я так понимаю, что была сверху спущена методичка, которая здесь уже по-дебильному была отработана.

— Почему ваши публикации так переполошили СБУ? Что именно привлекло их внимание?

— Есть один журналист, он выступает свидетелем обвинения, хотя он обычный доносчик, который якобы где-то что-то слышал. Меня обвинили в терроризме на основе публикаций, о которых я даже не знал. И в этих публикациях размещены якобы реквизиты гуманитарного центра в Донецке, который собирает деньги на питание, лекарства и т. д. для жителей Донбасса. А трактуется прокуратурой это как организация террористической группы.

Еще проще пример идиотизма в материалах дела. Мне написала девочка с канала News Front и попросила дать им интервью. Я согласился, и в этом интервью я говорил о том, что Крым – это Украина, выступал против деукраинизации Крыма, а в материалах следствия интервью брал уже я, и там я как-то одобрял аннексию.

— Никого не волновало, что в суде эти доказательства посыпятся?

— Я думаю, им было плевать. А прокурор удивлялся, что дело не идет. Скорее всего, прокурор уже получил по шапке за то, что меня отпустили. Сейчас мы показали убожество и бесчестность сотрудников нашей Службы безопасности.

— Вы писали омбудсмену ( уполномоченному по правам человека  – Прим. ред.)?

— Да, только недавно до нас дошел ответ Людмилы Денисовой. И она не заметила нарушения моих прав. МИД США заметил, в Amnesty International заметили, а Денисова нет. Парадокс. Как говорит Василец, омбудсмен – это служба соболезнования, которая исполняет политические заказы.

Журналиста Василия Муравицкого арестовали прямо в роддоме, когда родился его сын. Теперь под домашним арестом он наверстывает упущенное время и играет с маленьким Андреем

— Вы общаетесь с Дмитрием Васильцом? Насколько я знаю, он недавно приезжал к вам в гости.

— Мы дружим. Семьями. У нас общие фабриканты дела. Общий прокурор. Думаю, когда все закончится, мы продолжим дружить.

Дима приезжал, подарил мне ложку. С одной стороны ложка, с другой – вилка, а посредине зазубрины, чтобы резать. Символично. Она пластиковая, а пластик в СИЗО не забирают.

— Чем занимаетесь дома?

— Я уже сейчас обвинительного приговора не боюсь, поскольку мы будем продолжать борьбу в суде. Я точно знаю, что прав. Дойдем до Европейского суда в поисках правды. Сейчас я отдыхаю после отсидки, занимаюсь ремонтом дома, тут полная разруха. С сыном играю. Домохозяйничаю потихоньку. К сожалению, даже помочь жене вынести коляску я не могу: по правилам домашнего ареста я не имею права покидать квартиру.

— Какие планы на будущее?

— Хочу восстановиться. И раз уж Amnesty International признали меня узником совести, как мне сказал один из бойцов батальона "Торнадо", надо этому званию соответствовать. В журналистской деятельности я сделаю перерыв. Но есть десятки людей, которые сидят незаконно, которых я видел в СИЗО, и я вижу своей целью сейчас помочь им освободиться. Я пострадал за то, чтобы люди могли свободно выражать свои мысли. В первую очередь теперь я должен довести эту судебную волокиту до логического конца — и доказать свою невиновность.